"Место встречи 2011" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Стихи лауреатов конкурса:

РОДИОН МАРИНИЧЕВ
Родился в 1984 в Саранске. Детство и юность провел в Санкт-Петербурге, там же окончил школу и факультет журналистики СПбГУ. С 2005 живу в Москве. Пишу стихи и прозу под псевдонимом Родион Вереск. Публикуюсь в основном в Интернете. Есть публикации в нескольких альманахах и печатных изданиях. Участник Форума молодых писателей в Липках.

***
Февраль. В тишине загорается свет.
Я вижу костлявые руки ветвей,
Поросший седеющим мохом кирпич,
Тупую лопату и старый «Москвич».

Я вышел из утра, где чайник дышал,
Где мама учила завязывать шарф.
И было дождливо, и было светло –
Сияло, штормило, сушило, мело.

Ржавела на бампере черная сталь,
Ветшал под колесами пыльный асфальт.
Темнело. Вставали сплошной чередой
Зажженные окна ночных городов.

А утро осталось рисунком большим
В дощатом замкадье, в ольховой глуши…
Глотают сугробы сыреющий дом,
И лампочка меркнет над шатким крыльцом.

Я слышу: играет знакомый куплет.
Я вижу: синеют снега в феврале,
И дед про себя напевает, жуя:
«Гренада, Гренада, Гренада моя!..»

Снегири
В жизни есть середина короткого февраля,
Воспоминания о Незнайке, картины Саврасова,
Снегири на антенне, угрюмый сосед Колян,
Чем-то похожий на Ватсона.
Наклонясь, собираешь рассыпанный винегрет
Из непроявленных фотографий, оброненных реплик
Заплутавших друзей и пытаешься дать совет
Самому себе. О поребрик
Искрит горячий окурок. В черепе ломит кость.
Ищешь, как Шерлок, во времени потаенный карман.
Солнечный город спит. До грачей еще далеко.
Заглядывает в глаза застоявшаяся зима.
Фея давно умерла. Увез голубой вагон
То, что должно было сбыться на громкие «раз, два, три»…
В жизни есть семафоры, заснеженный перегон
И электричка до станции Снегири.

Полет
Август держит тангаж. Выпущены закрылки.
Вертикаль. Остывающий воздух качает борт.
Сбились широты, и солнце печет затылок.
Меркнет бескрайний ост, за туманом прячется норд.

Валится горизонт. Карту режут дороги,
И желтеют поля в стране под названьем тоска.
Ветер. Разгон. Только, кажется, вышли сроки,
Хоть и сердце стучит в ожидании марш-броска.

В капельках лоб. Только все равно не согреться,
А скорость растет, под ногами буреет земля.
Мчимся в тоску - от нее никуда не деться.
В фюзеляже шасси. И уже не начать с нуля.

И снова - попытка с жизнью соревноваться -
Их сколько угодно, как рейсов на черном табло –
Тысяча сорок семь или шестьсот двенадцать.
Провалы. Болтанка. И пропасть молчит под крылом.

Осень прямо по курсу. Крадемся на ощупь.
Приземлимся на льдину, если поможет штурвал.
Будем стараться, пока не уснули рощи,
И август держит тангаж и горизонт не пропал.

Переменная облачность. Цепкие ветки малины.
Где-то за городом, за нотными строчками проводов
Бьют об стену бутылки, жгут газеты и дырявые шины,
И к колонке идут за водой.

Капля бледного неба в отблескивающем осколке,
Отцветая, вечернее солнце высвечивает лучом
Грядки перед подъездами, от песка пожелтевший поселок,
На ветру облупившийся дом.

Сдавленной грудью, рассеянным взглядом, тяжелыми веками…
Только б выдохнуть, вспомнить, постояв в стороне, в уголке,
Пыльный двор августовский, где белокурая девочка бегала,
Обруч крутя на руке.

Переменная облачность. У осины надломлена ветка.
И какая-то птица гнездо с опозданием вьет
И молчит. Только вечно живая соседка
Во дворе выбивает белье.

Сепия
Нет, не нужно прокуренных кухонь, оборванных струн,
Отцветающих кленов и в лужах расплывшихся лун,
Ветра ночного за пазухой, пустых берегов,
Семенящих по тротуару знакомых шагов.
И не нужно заглядывать в окна, под парапет,
Прижимаясь холодной щекой к водосточной трубе.
В облупившихся коридорах поскрипывают полы,
Кораблю в тарелке до берега не доплыть.
Только цапает объектив захламленный балкон,
В стиле сепия улицу и облетающий клен.
И подстреленным голубем, оборванной тетивой
Падает скомканный снимок, катится по мостовой.
Нет, никто не убит, и никто не забыт наперед,
Лишь над ветреным городом разворачивается самолет,
И остывшие шпили выныривают из-под крыла,
И вода в затонах блестящая, как смола.
Разгоняясь на взлет и готовясь держать удар,
Накрывает волна невидимый ординар.

Старый трамвай
Было примерно так: ленивое солнце пробивает дыру
В облаках. Я держу непослушную ручку в руке.
Кареглазая девочка с хвостиками рисует круг
Белым крошащимся мелом на черной доске.

А на ветреном перекрестке трамваи берут разгон:
Пахнет пресной осенью, а вскоре - солоноватой весной.
Растекается день, стареет дребезжащий вагон.
Прохожие в капюшо… круги на лу... мокрые но…

А когда закончилось детство, было светло, как днем.
Вот эти кадры: чья-то кривая улыбка, потертый вельвет…
Под скамейкой грустит стаканчик с недопитым вином,
Идут буксиры с высокими рубками по Неве.

Вроде мне подсказывают: «Беги, не прося ничего взамен»,
Но я больше не слышу слов. Над ухом трещит салют,
И кареглазая девочка, которую я люблю,
Разбивает пустую бутылку о Всадника постамент.

***
Ты просыпаешься от мерцания желтых и синих пятен.
И где-то за утепленным окном, в мареве предвесеннем,
Твой Солнечный город, твой Энск, твой морозный Юрятин
Раскалывают горизонт, бросают длинные тени.

И только что снилось: все теплее ветер, все ярче мелодия.
Проступают проталины, пахнет чем-то пряным и терпким.
Но что-то щелкает – звенит пружина на взводе.
Ты спотыкаешься – и земля из-под ног уходит,
Падает дерево, с треском ломаются ветки.

И уже смеркается. Почти не видно темного горизонта.
Ты лезешь в карман, комкаешь исписанный лист.
Твой Байконур, твой Манхэттен и твой Макондо
Исчезают в густой пыли.

Синий снег
А по синему снегу – еще (…) километров пути,
И фонари то вспыхивают, то гаснут на (…) дней.
Мне сегодня хочется (…) Я иду в тир –
Пострелять в (…), а потом поставить винтовку в снег.

А у тира очередь. Обсуждают (…), только окурки – шлеп…
Пахнет (…), и спускается тропка к реке.
Можно ходить по воде, ведь вода все равно – лед.
Даже если будет (…), если будет стрелять в виске.

А я думал – справлюсь, думал – убью (…), свернусь калачом,
Обрасту щетиной, как всесильный дядя Иисус.
Буду пить (…) и есть суррогатный харчо,
Спать с (…) или с (…), слушать липовых веток хруст.

В пятитысячный раз пересматривать (…) или ждать верб
(…) лет, на заснеженном пике вечнобелой зимы…
Что, приснишься сегодня?.. Скоро отключат свет,
И луна над рекой осветит нетоптаный мыс.

Кино
Мне сегодня приснилось: крутят кино
В каком-то бетонном ДК,
В каком-нибудь зале актовом.
И будто бы я на экране,
А в пыльных рядах не осталось свободных мест.
Зима. Я спускаюсь в город, еду в снежное Автово,
Нахожу ту самую сталинку, тот самый подъезд.

Пленка шуршит. Я звоню в обитую войлоком дверь –
И в другую, и в третью…
«Такого адреса нет», «Здесь давно поменяли замки».
В мимолетном кадре, в предыдущем тысячелетье
Я вижу ладонь морщинистой –
Кажется, бабушкиной руки.

Выбегаю обратно, в привычную клейкую сырость,
В ослепляющий свет, на хрустящий продавленный наст.
И теперь все знают, что я безвозвратно вырос,
Все видят лучи морщинок
Вокруг моих зажмуренных глаз.

Детских ботинок следы. Звуки ветра
Предвещают наступление атмосферного фронта.
Город распахивает свои пустынные закрома.
Только трубы, портовые краны на горизонте.
Соль разъедает подошвы. Конечные титры. Зима.

МАРИНА МАМОНА
Родилась в городе Климовске Московской области. Окончила филологический факультет Московского педагогического государственного университета (бывший им. Ленина). Стихи выходили в коллективных сборниках, столичной и региональной периодике. Лауреат конкурса «Поэтическая Аптека-2010».

***
Кто шоколадку уплетает,
А я храню на злобу дня:
Пускай она в кармане тает,
Раз ты не таешь от меня!

***
Двойной чизбургер, маленький капуччино -
Заедает в Макдаке свою кручину
Городской одинокий хомяк.

И когда соберусь я со света сгинуть,
От вселенской скорби ссутулив спину,
Мне наступит полный Биг Мак.

***
Затисканный, сальный март
Пробрался в спальный район,
Куриный глотая бульон,
Сижу у подруги на кухне.

Уставший, охрипший бард
Поет нам про то, что он
Затравленный жизнью Вийон,
А мы с ней - про летние туфли.

Украдкою папин коньяк
Нальем за здоровье друзей,
За то, чтоб жилось веселей…
Сто поводов, лишь бы согреться.

С погодой что-то не так,
А хочется лета скорей,
И вот подгоняют коней
Два маленьких девичьих сердца.

***
Господи, ну пошли мне такого мужчину,
Типа Балуева в фильме про Кандагар.
Чтобы он прятал меня за свою спину,
Брал на себя талибов любых удар.

Чтобы его щека, зарастая щетиной,
Грела наш дом, отводя все сквозняки,
Пусть он для прочих даже будет скотиной
И по квартире разбрасывает носки.

***
У Ленки на пальце кольцо -
Наверное, вышла замуж
И стало серьезным лицо,
И брюки надела замш.

Триумф институтской подруги
Нарушил домашний уют:
Мне тоже купили брюки,
Но замуж меня не берут.

***
В моей провинциальной норке
Есть фортепиано и комод,
С утра, обнюхав все задворки,
За завтраком приходит кот,

Ему я ставлю у дивана
Большое блюдце с молоком,
Потом сажусь за фортепиано,
Потом пью кофе, а потом

Все тихо. Скрип буфетной створки.
Сопит Тургенева портрет…
Еще в моей родной каморке
Компьютер есть и интернет!

***
Ты постиг все азы математики
И в грамматике ты не юнец.
Чтобы не было скуки и статики –
Не хватало покупки колец.

Пусть грызут себе локти знакомые,
Потому что на белом коне
Ты ворвался с вопросом: «А дома ли?»
И, конечно, женился на мне.

***
Бывают такие дни в конце февраля или в начале марта,
Когда одежда кажется особенно маркой,
Куртка очень большой, тяжелыми сапоги,
Шарф душит, бретельки лифчика слишком туги.

Бывают такие дни в конце февраля или в начале марта,
Когда на могилах близких чернеет снег,
И причудливая проталин карта
Наводит на мысль: а хватит ли тут места на всех?

***
Карман твоей кожаной куртки
Не станет вторым моим домом,
И руки зимой не согреет,
И добрый не даст совет.
Вот так - по закону попутки
Ты вышел, и тянутся ровно
По пыльным далеким хайвеям
Следы наши с разных планет.

***
Когда ты готова совсем раскваситься
И думаешь, что больше гадостей жизнь не изобрела,
То встречаешь на улице бывшую одноклассницу,
И она спрашивает тебя: «Как дела?»

МАРИЯ ПОПОВА
Выпускница культурологического факультета Государственной академии славянской культуры. Работаю пишущим журналистом. Увлекаюсь творчеством Арсения Тарковского. Защищала диплом по Николаю Гумилеву. Финалистка межвузовского литературного форума им. Гумилева «Осиянное слово».

***
Плести строки,
Думать о главном,
Под шум дождя
Думать о вечном.
Жить в лесах,
Прячась от шума,
Знать…

Пастораль
Дай мне стать твоим домом,
Желтой бабочкой в поле,
Синим ласковым морем
И холодным дождем.
Дай мне стать райским садом,
Обжигающим взглядом,
Диким клевером в поле,
Ускользающим сном.
Дай мне стать быстрым ветром
И летящей стрелою,
Хлебом, пахнущим пряно,
И вином на столе.
Дай глотнуть твоей жажды,
И поймешь ты однажды,
Что свирель за холмами
Говорит обо мне.

***
Ты оказался мелок, вот беда!
Не океан, всего лишь только лужа.
Ну ничего, и ей кусочек неба
Для отраженья солнца нужен.

***
С невидимой яблони падают звезды,
Как яблоки. Время собрать урожай.
И кто-то случайно звезду поднимает,
А кто-то за нею идет в дальний путь,
А кто-то так долго в дороге блуждает,
Что ждет одного – лишь присесть отдохнуть.

А яблоки-звезды все падают с неба,
Не вовремя, странно, прекрасно блестя.
И вскоре снежок, чуть дыша, засыпает
Их, в темени зимней храня.

***
Я не знаю, смогу ли найти ту звезду,
Что упала давно,
В моем детстве крылатом.
Я не знаю, увижу ль тропу наяву,
По которой клубок меня манит куда-то.
Я не знаю, увижу ль Спасителя лик,
Или хрустну снежинкой, раздавленной звонко,
И останется ль в сердце всегдашняя боль,
Или сломана будет стальная иголка.

***
…А Ты – причина
Моих счастливых губ,
И монологов длинных,
И тишины в метро,
И колыбельных сыну,
И вечера
Такого сизого,
И ветра
Души моей,
И сонного дыхания,
И солнца
Любви.

***
А мы гуляем после института.
Весна не первая, и впереди их много.
Бывать на Чистиках
Совсем мне не наскучит.
Откуда-то здесь булочками пахнет,
И ветер задирает юбку мне,
Как в школе.
И девушка с бульвара
Крутит файерболы.
А на асфальте
Стекла осколок
Драгоценным камнем
Блестит, как в детстве.
И глаза большие
Подруги рядом.
Мы смеемся.

* * *
Пусть не пишу стихов,
Зато рисую тишину,
Танцую лето,
Сны играю
И заклинаю ночь,
И говорю без слов,
Что тишина живая.

Пусть не пишу стихов,
Зато любовь ласкаю,
Горю песком,
Ростком плыву,
Теку цветным стеклом,
И говорю без слов,
Что тишина живая.

Мой сон
Это просто звонки.
Это просто сигнал в пустоте.
Это просто признанье в любви.
Может быть, это что-нибудь значит.
Я смыкаю глаза,
И тот розовый куст,
Что расцвел в темноте,
Затмевает сомнения зов
И предательский вой неудачи.
Прячет жало змея,
Что свернулась под корнем куста.
Я срываю шиповника плод.
Ведь, наверно, так нужно от века.
Я съедаю его.
Я не знаю, что будет потом,
И кому передать,
То, как знание гибельно это.
Открываю глаза.
Но, похоже, я стала цветком.
Успокоилось все.
За окном ветер крыльями машет.
У меня – тишина.
У меня – хорошо.
Слово спит.
Я дышу.
Жизнь моя.
Сон прошел.
Телефон не звонит.
Я не плачу.
И дитя, что сопит на диванчике
Рядом со мной,
И открытая дверь,
И пространства игра,
Света луч,
Отраженный в поверхности шкафа,
Вера, вечность, покой –
Мир вокруг - словно Божья ладонь.
Не виновен никто.
Не виновна и я. И нет страха.