|
|
 "Наш литературный журнал" - выпуск 48 (апрель 2019)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 |
АНАТОЛИЙ ПРУСАКОВ
Родился в многодетной семье в шахтёрском посёлке Центральный Тульской области. Окончил Тульский механический техникум им. С.И. Мосина. Служил в танковых войсках. Офицер запаса. Работал на Кольском полуострове, в Монголии. В 2011 году заочно окончил литературный институт им. А.М.Горького. Мои стихи в разное время публиковались в газетах: «Горняк Заполярья», «Советская Печенга», «Приокская Нива», «Неделя», «Литературная газета»; в журналах: «Студенческий меридиан», «Литературная учёба», «Юность»; в поэтических альманахах: «Каблуковские литературные встречи», «День поэзии XXI век», «Золотая строфа». Победитель и лауреат различных поэтических конкурсов, в том числе международных. В 2015 году награждён дипломом Всемирного Союза Писателей им. Вильяма Шекспира.
|
ЛеБЕДА
Пруд, кувшинками поросший,
Русло светлое реки.
Утро. Ставят осторожно
Сеть на карпа рыбаки.
Аромат сирени белой,
Кудри ивы у воды.
Омывает чувства спелый
Вольный запах резеды…
Автомат прошил виденье -
Небо брызнуло огнём,
А в душе оцепененье -
То ли явь, а то ли сон…
Осень. Грязная работа.
Луноликая медаль.
И на бруствере окопа
Йодом пахнет лебеда.
Что вам наши тела
Атака захлебнулась, сладкий дым
Ложится на распаханное поле.
Едва живой, сходя с ума от боли,
Траву зубами рву до тошноты.
И снова засвистела, как змея,
Шальная пуля, жаждущая тела.
А хочется домой вернуться целым,
Но держит нас ничейная земля.
Медбрат ползёт на стоны обречённых,
А сам - мишень живая для огня,
Видны его пилотка и погоны…
Обгладывая нервы упоённо,
Токует пулемёт неугомонно.
Чернеет след за мной - но больше нет меня.
Безбожье
Что под Орлом,
что под Рязанью,
что под Пензой –
одно и то ж:
калоши – вечный атрибут в холодных сенцах,
в карманах – грош.
Что под Калугой,
что под Тулой,
что под Брянском -
тьма, самогон.
От Бога ждут хоть каплю ласки,
да нет икон.
Что под Орлом,
что под Рязанью,
что под Пензой –
особняки.
Заборы каменные вкруг – пик благоденства.
Зятья, сынки…
Что под Калугой,
что под Тулой,
что под Брянском –
два дна во всём.
Вот так безбожно, по-пацански,
давно живём.
Этюд в багровых тонах
В тонах багровых Керченский пролив.
Крым погрузился в траур многодневный.
В глухой российской северной деревне
я сердцем слышу траурный мотив.
Стучат часы. Не в силах сделать круг
буксуют стрелки в омуте печали.
В детей стреляли, их потом взрывали.
Как излечить посеянный испуг?
«Исходный код» всё смог бы изменить –
вернуть родным, что вырвали с корнями….
Что в самом деле происходит с нами?
Кому молиться и кого казнить?
Мой ангел
Слова Адама:
“Si vis amari, ama”* –
И в этом драма.
* - Если хочешь быть любимым – люби
Укрыло землю ворона крыло,
под сенью ночи ангел проявился.
Мне несказанно в жизни повезло,
и если бы не ты — должно быть спился.
Бумага тень впитала от пера,
свет ночника приковывает к строчке.
Мы снова будем вместе до утра,
от первой буквы до последней точки.
Ты застилаешь чистую постель,
ладонями разглаживая складки.
В душе моей по-прежнему апрель,
и я с тобою не играю в прятки.
Спасибо, ангел мой, что снова здесь,
дал дописать признание стихами.
Бери меня с собой куда не весть,
а я возьму с собой, что было с нами.
Далеко
Далеко-далеко есть такая река,
рана русла её широка, глубока,
а над этой рекою плывут облака,
и уносят с собою в закаты века.
Далеко-далеко лес безмолвный стоит,
в том лесу у реки в землю врос древний скит.
Там отшельник монах веру предков хранит
не согрет и не сыт – он во власти молитв.
Далеко-далеко нас уносят слова,
и пусть смысл этих слов постигаем едва,
но о вечной реке и монахе молва
от рождения в нас и до смерти жива.
Далеко-далеко вслед за чёрной рекой
с неусыпной охраной небесных полков,
где мятущийся дух обретает покой,
из тенет бытия - ухожу я легко.
Сон
Отдал бы всё, чтоб возвратиться в сон,
где было хорошо, а было - точно…
Туда, откуда виделась бессрочной
жизнь, а в пруду плескался синий сом.
Там звёзды не смежали ночью век,
днём паровоз ронял на небо кляксы
и лаяла спросонья в сенцах такса,
когда входил недобрый человек.
От времени дом сжался и присел,
фундамента к нему не подводили
тогда еще, когда все были в силе,
а в пальцах у меня крошился мел.
И я бегу по полю налегке,
да напрямки, сквозь липовую рощу,
в тот мир, где ветер волосы полощет
у мамы, улыбающейся мне.
|
|
|
|
