|
|
 "Наш литературный журнал" - выпуск 21 (январь 2017)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 |
БОРИС САДОВСКОЙ
Заметная фигура Серебряного века (1881-1952). До революции у поэта вышло 12 книг - поэзии, прозы, критических и полемических статей. Поэтический сборник «Самовар», изданный в 1913, стал его своеобразной визитной карточкой. |
Новогодний самовар
В мире сказочного гула
Пара мерные струи.
Льдом зеркальным затянуло
Окна синие мои.
Чай с вареньем пьется сладко,
Книга ровно шелестит.
Не заправлена лампадка:
Богородица простит.
Вижу: лапы белых елей
Кротко смотрятся в окно.
За окном былых метелей
Серебрится полотно.
Стихло сердце. Только горы
Голубого хрусталя
Рядит в звездные узоры
Отрешенная земля.
Я забылся, я спокоен.
Всё узоры, гул и пар.
В Новый Год, как отрок строен,
Закипай, мой самовар!
Самовар в Петербурге
О, Петербург, о, город чародейный!
Я полюбил тебя, фантом туманный!
Огни витрин и окон блеск обманный,
И сырость вод, и Невский, и Литейный.
С тобой, обманщик призрачный и странный,
Я полюбил уют мой бессемейный.
Здесь чувствуешь себя нечеловеком,
Здесь явь как сон, действительность, как сказка,
И вот уж не лицо на мне, а маска.
И всем я равен, принцам и калекам,
И льнет беспечность легкая, как ласка,
Как поцелуй, к моим тяжелым векам.
Здесь после дня, прошедшего без меты,
Как на экране кинемо-театра,
Развинченной походкой па-де-катра
Бреду по Невскому, купив газеты,
С коробкой карамели «Клеопатра»,
И сладки мне душистые конфеты.
А дома самовар из красной меди,
С соленым маслом, с маковой подковкой.
Быть может, гостья с римскою головкой,
Холодная и строгая, как леди?
Нет никого. Вздыхаю над «Биржевкой»,
Томлюсь в вечернем петербургском бреде.
***
Не любовь ли нас с тобою
В санках уличных несла
В час, когда под синей мглою
Старая Москва спала?
Не крылатый ли возница
Гнал крылатого коня
В час, когда спала столица,
Позабыв тревоги дня?
Помню иней над бульваром,
В небе звездные рои.
Из-под черной шляпы жаром
Губы веяли твои.
У часовни, подле кружки,
Слабый огонек мигнул,
Занесенный снегом Пушкин
Нам задумчиво кивнул.
На углу у переулка
Опустелый ждал подъезд.
Пронеслись трамваи гулко.
Были нежны взоры звезд.
Под веселый свист метели
Месяц серебрил Москву.
Это было в самом деле.
Это было наяву.
***
Страшно жить без самовара!
Жизнь пустая беспредельна.
Мир колышется бесцельно.
На земле тоска и мара.
Оставляю без сознанья
Бред любви и книжный ворох,
Слыша скатерти шуршанье,
Самовара воркованье,
Чаю всыпанного шорох.
Если б кончить с жизнью тяжкой
У родного самовара
За фарфоровою чашкой
Тихой смертью от угара!
Умной женщине
Не говори мне о Шекспире,
Я верю: у тебя талант,
И ты на умственном турнире
Искуснее самой Жорж-Санд!
Но красотой родной и новой
Передо мной ты расцвела,
Когда остались мы в столовой
Вдвоем у чайного стола.
И в первый раз за самоваром
Тебя узнал и понял я.
Как в чайник длительным ударом
Звенела и лилась струя!
С какою лаской бестревожной
Ты поворачивала кран!
С какой улыбкой осторожной
Передавала мне стакан!
От нежных плеч, от милой шеи
Дышало счастьем и теплом.
Над ними ангел, тихо рея,
Влюбленным трепетал крылом.
О, если б, покорившись чарам,
Забыв о книгах невзначай,
Ты здесь, за этим самоваром
Мне вечно наливала чай!
***
Вижу: ты сидишь в постели,
Распустила волоса.
За стеною свист метели
И колдуний голоса.
Ждет метла тебя у печки,
И камин разинул рот.
У совы глаза, как свечки.
Ощетинил спину кот.
Ты поешь. Глухой истомой
Песня тайная звучит,
Птицей черной и знакомой
К моему окну летит.
Но, вернувшись утром, знаю:
Ты невинно отдохнешь
И к родительскому чаю
Скромной девочкой сойдешь.
Военной музыке
Гремящий бог победных маршей,
Люблю твой царственный привет!
Я, становясь с годами старше,
Давно привык к угрозам лет.
Не страшны мне тоска и старость,
Когда я слышу за собой
Литавр грохочущую ярость
И тяжких труб победный вой.
В них вдохновенные тревоги
Зовут свершить и умереть,
Как будто солнечные боги
Вселились в блещущую медь.
О, голос меди благородной,
Ты, пышно-царственный привет!
Внимая твой призыв свободный,
Я не боюсь тяжелых лет.
Издателю М.А Кожебаткину
Я стихотворству, ты изданью
От юных лет обречены.
Мы водохлебы по преданью
Нижегородской старины.
Струями волжской Ипокрены
Вспоили щедро нас Камены
И Мусагета водомет.
Теперь фонтан его поет
В лугах лазурной Альционы.
Заветы Пушкина храня,
Ты отблеск чтишь его огня
И красоты его законы.
За то тебе несу я в дар
Мой одинокий самовар.
|
|
|
|
